В Эстонии у 60 000 гектаров земли еще нет владельцев или по их поводу ведутся споры

По данным Земельного департамента, в Эстонии до сих пор не реформировано примерно 366 000 гектаров земли, из которых по поводу 60 000 гектаров еще не окончен процесс возврата и приватизации, определения права на застройку и оформления в муниципальную собственность.

 Остальные 300 000 гектаров, по всей видимости, останутся государственной землей — окончательно оформить это можно будет лишь тогда, когда остальные участки будут распределены между управомоченными лицами.

Чтобы до бесконечности не затягивать земельную реформу, Земельный департамент инициировал несколько поправок к закону, согласно которым к 2018 году все земли должны быть реформированы, то есть, каждый квадратный метр должен быть занесен в кадастр как частная, муниципальная или государственная земля.

Довести этот процесс до конца стопроцентно, с наибольшей долей вероятности, не удастся, поскольку в правовом государстве за человеком остается право оспаривать решения. А таких людей, чьи права в ходе возврата земель были задеты, или они считают, что были задеты, в каждом городе или волости насчитывает около двух-трех.

Как сказала исполняющая обязанности завотделом земельной реформы Земельного департамента Майре Салу, это не значит, что по поводу 60 000 гектаров споры еще ведутся.

«Примерно треть требований о возврате составляют такие случаи, в которых не удалось связаться с управомоченным субъектом, поскольку неизвестно место проживания либо бывших владельцев, либо нынешних наследников, либо наследство не оформлено, и вообще неясно, кому предлагать эту землю», — пояснила Салу.

«Разыскивать людей сложно, и в этом случае самоуправлениям еще предстоит большая работа. Но поскольку нет ни сроков, ни обязательств, то этим просто не занимаются», — отметила она.

По словам Салу, есть и такие примеры, когда волостные чиновники где-то за границей находят человека, но тот и слышать ничего не хочет о том, чтобы стать землевладельцем.

«Но и письменного заявления об отказе от земли не дает. А это значит, что рядом с его землей, границы которой установить невозможно, у соседей стоит приватизация собственной земли», — привела Салу пример.

При возврате споры чаще всего возникают в том случае, если за годы оккупации на земле появились какие-то чужеродные строения. «В этом случае проблемы возникают и с возвратом, и с приватизацией», — сказала Салу. Именно о такой ситуации в Варсту говорится в статье.

По словам Салу, дело усложняется тем обстоятельством, что во времена колхозов все было ясно, однако документы не оформлялись. «Или наоборот — в сельсовете запросто оформляли владельца.

Опустевшие после отчуждения строения тоже должны были состоять на учете, и в сельсовете легко было принять решение, что дом принадлежит семье колхолзника. А та решала переписать дом на сноху или зятя, и путем наследования здание могло перейти вообще совершенно другой семье», — привела пример Салу.

Исполняющая обязанности заместителя гендиректора Земельного департамента Анне Тоом сказала, что в таком случае суд может решить, что речь идет о добросовестном владельце, который все время считал, что имущество принадлежит ему.

В вопросе возврата земель проблемы возникают также из-за отсутствия старых карт. «Хорошо, если бывшие карты хуторов сохранились, но зачастую они составлялись задолго до отчуждения. Например, люди, требующие возврата земли, утверждают, что это карта 1940 года, а на самом деле — 1936-го, но ведь за эти четыре года могли совершаться какие-то сделки», — сказала Тоом.

Сложнее всего дела с картами обстоят в Сетумаа и в южной части Вырумаа — тамошние карты остались в печорских архивах. «В волостях Вярска и Микитамяэ многие возвраты не сделаны, поскольку неизвестно, где эти земли находятся.

Если в сельской общине более или менее известно, где чья земля располагалась, то люди договариваются между собой о распределении, и на основании этого производится возврат», — пояснила Тоом.

По словам Салу, были и такие случаи, когда землю возвращали частично, чтобы позднее вернуть остальную часть, границы которой неизвестны. Однако в волостной управе папку ставили на полку с законченными делами, и забывали о ней.

«А потом приходят наследники и говорят, что им вернули 30 гектаров, хотя было 50, и тогда выясняется, что 20 гектаров им не вернули или не компенсировали. Или, наконец, находят карту, по которой видно, в каком лесу находился какой-то отдельный участок. Если он оказывается неприватизированным, то его еще можно вернуть задним числом», — пояснила она.

Салу добавила, что нерешенные дела застаиваются еще и потому, что иногда самоуправления не решаются принимать решения, опасаясь, что люди оспорят их в суде. Самый лучший вариант — это когда стороны договариваются друг с другом без суда. «Тогда никто не затаит зла. А если решение принято судом, то одна из сторон неизбежно чувствует себя ущемленной», — отметила Салу.

Среди тех, кто проводит земельную реформу, как легенду, рассказывают историю, как спорящие из-за земли родственники пришли к земельному чиновнику. Они продолжали спорить в кабинете, а через несколько часов чиновник, которому надоело их слушать, сказал, что пойдет обедать, и автоматически запер кабинет на ключ.

Когда через час он вернулся, спорщики уже обо всем договорились. В волостях и некоторых городах есть и такая проблема: в управах больше не работают многие из тех чиновников, которые занимались земельной реформой в ее разгар, а те, кто остался, загружены множеством других обязательств и земельной реформой занимаются в последнюю очередь.

«Например, из Нарвы нам недавно написали, что у них не закончены два или три дела по возврату земель, но они испытывают трудности, поскольку у них больше нет компетентного чиновника», — привела пример Салу.

В Ида-Вирумаа, в округе Нарвы и Нарва-Йыэсуу, предстоит разобраться с большим хаосом, связанным с оформлением тысяч садовых участков. «Похоже, там есть строения, не имеющие правовой основы, однако и тамошняя земля должна стать чьей-то собственностью, — сказала Салу. — Возможно, там не будет частной собственности, и эти участки станут муниципальной или государственной землей, для которой нужно будет установить право застройки».

Если в начале реформы земля была в цене во всех смыслах — лишь бы вернули, — то в дальнейшем стали отдавать предпочтение лесам. Поскольку в какой-то промежуток времени можно было выбирать возвращаемую землю, то люди брали ценные лесные участки, а за поля просили компенсацию.

В результате этого повсюду остались малоценные лоскуты земли. Салу предположила, что именно один из таких участков когда-нибудь станет последним реформируемым участком земли.

Но когда в Эстонии началась выплата европейских дотаций, поля опять стали в цене, и сейчас, отмечают чиновники, люди стремятся отыскать и заполучить в свою собственность последние свободные участки.

Автор: Руководитель Центра от 19.08.2012

|  Оценка

Вы не можете комментировать!